Герцог и актриса - Страница 84

Шарлотта с трудом подавила тяжелый вздох.

– Колин, я… не уверена, что хочу принять предложение о гастролях в Италии да и вообще где бы то ни было.

Колин был поражен услышанным.

– Почему? – едва слышно прошептал он.

Шарлотта предполагала, что Колин не поверит в искренность ее решения. Вероятно, с его точки зрения, она слишком дорожит своей карьерой, чтобы променять ее на любовь. Но сейчас Шарлотта дала ему понять, что если он любит ее и попросит остаться, то она не откажет ему.

– Я не хочу расставаться с вами, Колин.

Она заметила, как мгновенно смягчились черты его лица.

– Вы и не должны расставаться со мной, дорогая.

– Вы могли бы поехать со мной, Колин? – решилась сказать Шарлотта.

Герцог прищурил глаза. Его лицо ничего не выражало, он отпустил Шарлотту и сделал шаг назад.

– В качестве кого, Шарлотта? – жестко спросил он. – Вы не станете отрицать, что теперь, когда после нашей женитьбы прошло некоторое время, наши цели и желания изменились. Я не хочу, чтобы вы уезжали надолго. Мне казалось, что вы имели возможность понять это, или я ошибаюсь?

Шарлотта расправила плечи и с вызовом посмотрела на него. Затем, собравшись с духом, совершенно искренне ответила:

– Да, Колин, вы не оставили мне выбора, и я это поняла. Но что мешает вам сопровождать меня в качестве мужа?

Еще не успев договорить, она была готова любой ценой взять свои слова обратно. Герцог никогда не говорил ей, что признание Лотти Инглиш герцогиней может бросить тень на репутацию герцога Ньюарка в высшем свете. Если причина недовольства герцога в этом, то в конце концов ей придется навсегда бросить сцену. Более того, она понимала, что в этом случае Колин никогда не простит себе, что поставил ее перед выбором: или он, или сиена.

Шарлотта мягко положила ладонь ему на грудь.

– Моя душа принадлежит вам, Колин, Вы хотели получить меня всю, и теперь я принадлежу вам, – проговорила она, едва сдерживая слезы. – Теперь очередь за вами, вы обещали подарить мне весь мир.

Колин не ожидал услышать подобное и не сумел скрыть удивление. В голове наступала полная ясность, лицо посветлело, и лоб разгладился.

– Чего вы хотите от меня, Шарлотта? Вы хотите, чтобы я дал вам разрешение уехать на гастроли? – спросил он – Вы это хотите услышать от меня?

Шарлотта сжала кулачки и довольно крепко ударила ими Колина в грудь.

– Вы прекрасно знаете, чего я хочу от вас, – запальчиво ответила она. – Подарите мне мир, и я останусь!

Герцог стиснул зубы, на скулах у его заходили желваки Он прямо-таки испепелял Шарлотту взглядом.

Она стояла перед ним и ждала, чтобы он принял решение и дал ей ответ, но герцог молчал. Шарлотта не могла взять в толк, действительно ли он не понял, чего она хочет, или это для него неприемлемо по неизвестной ей причине. Она решила про себя, что никогда не станет ни ждать, ни тем более просить у него признаний в любви, никогда не будет вопреки его желанию удерживать Колина при себе. Он должен все решать сам. Но только вовремя, не иначе.

Медленно, очень медленно Шарлотта убрала руку с груди Колина и опустила ресницы. Не говоря больше ни слова, она направилась к двери и вышла из гримерной.

Вечер премьеры в Королевской итальянской опере «Ковент-Гарден» был восхитительным праздником, выставкой самых экстравагантных дамских нарядов, вечером блеска, радости и смеха, романтических встреч и ожиданий. Колин ничего этого не замечал. Он был в смятении и думал только о полных страстного нетерпения словах Шарлотты, сказанных ею в конце их разговора.

«Подарите мне мир, и я останусь».

Герцог прекрасно знал, что именно она хотела услышать от него. И при этом хорошо понимал, что, если он признается Шарлотте в любви – а это было истинной правдой! – она, конечно, останется, но при этом ее душу спустя некоторое время начнет грызть червь сомнения, что мечта ее жизни так и не сбылась, и талант пропал даром.

Колин ни на секунду не мог допустить, что Шарлотта когда-нибудь может оставить его. Он был бы счастлив путешествовать с Шарлоттой, сопровождая ее в турне по всему миру, если бы она только захотела. Но он должен был при этом знать, вернее, чувствовать всем сердцем, что она любит его и что эта любовь для нее превыше всего. Именно чувствовать, а не только слышать ее признания в любви.

Прошли месяцы с того дня, как с Шарлоттой начали происходить странные события, несомненно, связанные с тем, что некий злоумышленник захотел украсть принадлежащую ей ценную рукопись. Колин с трудом выдерживал груз двух свалившихся на него одновременно проблем, и эта тяжесть сделалась особенно ощутимой, когда он оказался в ярко освещенном театральном фойе, в нарядной, пестрой и шумной толпе, собравшейся на премьерный спектакль.

Колин медленно шел по фойе, почти не замечая разодетых в бархат и шелка знатных дам, увешанных драгоценностями; он поприветствовал нескольких знакомых ему джентльменов из провинции и наконец добрался до своей ложи. Колин просил сэра Томаса непременно быть сегодня в театре, рассказав ему обо всем, что было связано с рукописью Генделя. Герцог не был уверен, что сегодня удастся задержать кого-то из участников бесчестной аферы, но это и не было для него целью. Он хотел узнать правду, и если сэр Томас окажет в этом посильную помощь, то и слава Богу.

Зал постепенно заполнялся зрителями. Колин занял свое обычное место в ложе. Теперь он с любопытством смотрел на аристократическую публику в партере, теша себя мыслью о том, что никто из этих любителей оперы даже отдаленно не представляет, какие события и страсти могут разыграться нынче вечером за кулисами. Колин не знал, получила ли Сэди анонимное письмо. Он хотел верить, что получила и прочитала. Но, право, не мог взять в толк, с чем больше связано охватившее его волнение – с премьерой оперы или с предстоящей встречей в гримерной у Сэди.